Маленький ныряльщик - Страница 80

***

После столь неприятной встречи я с неожиданной ясностью почувствовал, насколько нашей экспедиции не хватает артиллерийского корабля для сопровождения в пути. Ведь, если нас раскроют, или хотя бы в чём-то заподозрят, достаточно даже одной канонерской лодки, чтобы полностью разрушить всю нашу затею. Имея достаточно дальнобойные пушки не так уж трудно противодействовать торпедной атаке, ведь катера уязвимы, а подводная лодка тихоходна. Так что расстрелять издали корабли сопровождения -- задача тривиальная. Что же касается подводных лодок -- да поймать их почти невозможно. Но они частенько нуждаются в ремонте, причём, случается, вынуждены привлекать к нему обеспечивающих -- Игната, Сашку Клёмина или меня. Потому и путешествовали мы каждый на своём судне. Ведь теперь в командах "Ныряльщиков" не заводчане и конструкторы, а мастеровитые военные моряки, многие -- с инженерной подготовкой. Но это пока не тот уровень знаний, которым обладают её создатели.

Первый большой сбор состоялся у нас после прохода Баб-эль-Мандеба у северного берега залива Таджура. Тут нас поджидал угольщик, и настало время серьёзной ревизии механизмов всех трёх субмарин. Они ведь прошли около трёх тысяч миль. Это триста пятьдесят часов хода. Кто-то может и улыбнуться, сочтя такую наработку ничтожно малой. Господа, не забывайте уровня технологий и качества материалов не самого ещё конца девятнадцатого века. Так что пока пароходы отбегали бункероваться, на лодках, прикрытых от чужого взора корпусами двух оставшихся "нянек" звенели гаечные ключи и звучал технический жаргон про "ерундовинки" и "загогулинки".

Вероятно, все догадались и про подшипники турбин, и про щётки электродвигателей. Только аккумуляторы нас порадовали -- они неплохо себя чувствовали. Хотя общий перечень замен выглядел впечатляюще.

Следующая "станция" была у нас уже у острова Кордива -- это миль четыреста не доезжая до Цейлона. Потом мы сделали такую же остановку неподалеку от острова Энгано у входа, считай, в Зондский пролив и, наконец, рядом с островом Хай -- уже в нашей операционной зоне в полутораста милях от Сайгона. Рассказывать о штормах, о морской болезни и о том, что смыло волною за борт не стану -- это Вы найдёте в любой книжке про путешествия. Из особенностей было то, что мы не двигались группой, но и не тянулись длинной колбасой. Держались в радиусе радиосвязи, однако, каждый шёл сам по себе, регулярно обмениваясь радиограммами с остальными.

От самого Суэца ни с кем по телеграфу не связывались и, полагаю, ничьего внимания к себе не привлекли. От острова Хай Михаил Львович отправил своего человека на катере прямо в Сайгон -- за новостями. Остальные же остались их поджидать. Тут меньше, чем за сутки никак не обернуться. На лодках снова начались регламентные работы -- так что хоть так, хоть этак -- сиди и жди.

***

Тихая тропическая ночь. Луна. Даже плеска волн о борт -- и того не слышно. Команда и казаки намаялись на погрузке угля. Хоть и в тихую погоду, и при помощи грузовых стрел, всё равно -- тяжёлая и грязная работа, да ещё и в этакую-то жарищу, утомила людей. Все, кроме вахтенных, отдыхают. Многие вынесли койки на палубу или на крышу надстройки. Редко, какой звук нарушит безмолвие. Те, кто во сне храпит, сконцентрированы на баке, и выводимые ими рулады разгоняют сонливость сигнальщиков и вахтенного офицера. До моих же ушей эта какофония не доносится. И сон не идёт. Я никак не могу придумать, каким образом превратить общее соображение о прекращении судоходства вдоль вьетнамских берегов в четкий комплекс команд, исполнение которых приведёт к желаемой цели. Не выстраивается цепочка действий.

Понятно, что нам следует нападать, чтобы сеять панику. Но наше оружие заточено на уничтожение, причём, исподтишка. И крайне важно правильно выбирать цели. Мысль об утоплении без разбору всех встречных кораблей не представляется плодотворной. Собственно, для того, чтобы разобраться в ситуации, и отправлен человек в Сайгон, но разум нетерпеливо стремится предугадать, просчитать, перебрать варианты. Какой тут сон!

И вот слышу я английскую речь. Понятно, что один из участников диалога -- спасённый с британского крейсера моряк. Второй же голос принадлежит мальчишке.

Парнишкии отроческого возраста присутствуют среди казаков -- есть такая традиция, держать воспитанников при воинском коллективе, и сколько-то "казачков" вертится среди наших "пассажиров". Но вот какого рожна один из них на языке вероятного противника изъясняется, как на родном, может это хоть кто-нибудь мне объяснить?

Ладно, думаю, утром разберусь. А только сна всё равно ни в одном глазу. Отправился в кают-компанию, попросить у буфетчика джина с тоником, а тут как раз сотник сидит. По тому же вопросу зашёл. Ему тоже не спится.

Дело в том, что выдачу традиционной винной порции начиная с Суэца я своей властью отменил и велел поить всех растворённым в воде хинином, добавляя в это адское пойло "для скусу" рюмку водки на каждый стакан. Туда же капали и лимонного сока, пока не кончились лимоны. Ну а поскольку вместо водки были у нас и джин, и ром, и граппа, то получалось каждый раз нечто совершенно новой степени противности. Тем не менее, пить эту гадость постепенно приучились все. Особенно, после того, как закончилась взятая ещё из дому квашеная капуста. Видать было в напитке что-то такое, чего не хватало нашим организмам вдали от суши.

Обобщённое название сформировавшегося на эскадре многообразия водных растворов хинина и спирта с подчас непредсказуемыми дополнениями - "джин-тоник" - сформировалось потому, что именно таким словом получившуюся смесь обозвал я. Термин прижился. Жажду эти напитки утоляют неплохо, в мозги особо не шибают, потому и вошли в обиход, причём без строгого нормирования выдачи.